Под Южным Крестом - Страница 46

– Как это так, – возмутился парижанин, вспомнив о том внезапном приступе голода, что накануне овладел его другом, и последовавшем за ним пиршеством, – натощак, не перекусив?

– Сынок, нельзя каждый день превращать в праздник. Вчера мы съели по двойной порции обеда, и это был совершенно особый случай, но сегодня мы вновь должны вернуться к привычному ритму жизни и быть готовыми поднять все паруса.

– Как скажешь. Поскольку ты пребываешь в столь добром расположении духа, ничто не может помешать нам живо приступить к работе, тем более, что пока еще не слишком припекает и полуденная жара не станет помехой нашему труду.

– Чертова страна! В ней, как и в любой другой экваториальной стране, беспощадное солнце может превратить бравого матроса в вялую муху, так что он начнет растекаться, словно баррель дегтя, а его мозг сварится в черепушке, будто кокос в своей скорлупе, а если он попытается брыкаться, то солнце просто свалит его с ног с жесточайшей лихорадкой.

– Действительно, существует огромная разница между жгучим солнцем экватора и тем ласковым светилом, в лучах которого наливается соком вишня монморанси или зреет виноград-шасла в Сюрене. С другой стороны, давайте будем справедливы. Согласитесь, что эти огромные деревья, роскошные плоды, ослепительные цветы возмещают все неудобства, которые может причинить жара. Здесь настоящий рай для людей, потерпевших кораблекрушение, и я предпочитаю сотни раз жариться на солнце по соседству с кайманами или гремучими змеями, чем один раз отморозить себе нос в царстве белых медведей.

– Да я, в общем, и не спорю. Но согласись, что эти долгие удушающе жаркие ночи, которые тянутся не менее двенадцати часов, не могут не раздражать. А что говорить про светлое время суток, когда можно работать лишь с шести до девяти утра, а потом с трех до шести вечера, так что весь рабочий день сокращается до шести часов: в итоге восемнадцать часов мы вынуждены изображать ящериц? Это уж чересчур, так мы станем такими же ленивыми, как неаполитанцы.

– Но, к счастью, мы люди дела и наш рабочий день начинается в шесть часов утра.

– Именно поэтому я еще раз повторю то, что сказал только что: «За работу!»

– Так и будет. Давайте, больше не медля, приступим к сбору муки. И дабы не терять ценное время, если ты позволишь, я скажу, как следует распределить наши обязанности.

– Действуй. Бросай лаг. Что касается меня, то я закрою рот на замок.

– Прежде всего, нам надо срубить эту кокосовую пальму, на которой красуется дюжина еще не спелых орехов.

– Готово! – сообщил Пьер, перерубая пятью или шестью сильными ударами топора тонкий ствол, который тут же с грохотом обрушился на землю.

– Видишь этот волокнистый «карман» с тонкой сеткой цвета табака, что прикрывает основание каждого ореха?

– Отлично вижу.

– Он послужит нам ситом, сквозь которое после полудня мы станем просеивать муку, прячущуюся в сердцевине саговой пальмы. Эти карманы-мешочки следует снимать крайне аккуратно, чтобы случайно не порвать их.

– Уже сделано.

– Теперь каждому из нас необходимо срезать себе по крепкой ветке или, скорее, по дубине.

– Это несложно. На изготовление каждой дубины потребуется пять минут, то есть в общей сложности – четверть часа.

– Хорошо, а теперь выберем подходящее дерево. Вот прекрасный экземпляр, как раз то, что надо. Эта саговая пальма не слишком высокая и не слишком толстая, длина ствола составляет приблизительно шесть метров, а его диаметр – один метр двадцать пять сантиметров. И плюс ко всему, этот ствол полон отменной муки, о чем можно судить по той легкой желтоватой пыли, что покрывает основание листьев.

– Нужно как можно скорее разрубить его на части.

– Своевременно. Нам необходима ступка, чтобы толочь мякоть саго, ведь «пестики» у нас уже есть.

– Это кажется мне правильным. Но где ты возьмешь эту твою ступку?

– Она уже стоит на своем месте, но в данный момент пока еще занята.

– Что-то я не понимаю.

– Все очень просто. Древесная оболочка пальмы не толще трех сантиметров. Ну-ка сделай тонкий распил вокруг ствола, приблизительно в двадцати пяти сантиметрах от земли.

– Вот дьявол! А древесина саго очень твердая!

– И, к счастью, очень тонкая. Вот наша пальма и отделилась от пня. Теперь ты сам можешь видеть массу, заполняющую оба обрубка ствола.

– Надо же, да она рыжая, как кирпич.

– Только у подножия дерева, сверху она матово-белая. Всего несколько ударов пестиком – и масса, заполняющая пень, превратится в пыль.

– О, я догадался! После того как мы опустошим этот пень, он и послужит нам ступкой. Матрос, какой ты сообразительный!

– Теперь, когда у нас есть отличная ступка, причем очень устойчивая благодаря корням, уходящим в землю, нам следует обзавестись лотком для промывки муки, а также корзинами. Основа лотка уже смотрит на нас, а изготовлением корзин займется Виктор. Вот эти гигантские листья пальмы легко превратить в отличные корзины, каждая из которых вместит в себя не меньше двадцати килограммов саго. Листовые пластины необыкновенно прочны и выдержат любое испытание; что касается прожилок листа, то из них получатся удобные петли, в которые можно будет вдеть шест для переноски груза.

– Давай-ка, Виктор, приступай к работе и смастери для каждого из нас по корзине.

– Да! Да! Моя все делать холосо.

– Что касается лотка, который мы должны отнести к ручью, журчащему где-то неподалеку, то для него я намереваюсь использовать верхушку ствола, увенчанную роскошным букетом цветов.

Парижанин тут же сам приступил к работе, и действовал он с необычайной ловкостью. Орудуя топором, пилой и своей абордажной саблей, превратив ее в мачете, молодой человек круговым движением снял широкую полосу коры, с одной стороны перетянутую стеблеобъемлющими листьями, и стал обладателем широкого чана, основание которого образовывалось перегородкой пальмового узла.